Андрей Потылико

об авторе

    Лирические стихи о любви и жизни

Сидит человек на скамейке

Сидит человек на скамейке.

Чего он, бедняга, сидит?

Куртёнка со сломанной змейкой…

И кашляет (может, бронхит?).

Сидит человек на скамейке.

И видно, что очень грустит.

Хотя в кошельке лишь копейки,

Не это его тяготит.

Жизнь сжёвана - тянется жвачкой

(Нет вкуса, а выплюнуть – жаль).

В руках сигаретная пачка –

Его поражений скрижаль.

Осталась одна сигарета.

Эх, жисть, улетевшая в дым!

И вот его песенка спета

Мотивом наивно-простым.

В душе нет ни слов, ни мелодий.

Сплошная болотная муть.

Дни кажутся цепью пародий

На этот… на жизненный путь.

Что лето ему? И что осень?

Но мысль обжигает как лёд:

Жену он давно уже бросил,

А внучка к нему не идёт.

С соседом он давится водкой:

Не лезет, зараза. Нет сил.

Махнуть на рыбалку? Да лодку

Поди уж лет пять не чинил.

Сегодня бродил по базару.

Присел и опешил – не встать.

А он не такой уж и старый,

Да ноги дрожат, твою мать.

Сидит человек неподвижно,

Потупив пустующий взгляд.

И толпы евангельских «ближних»

Проносятся мимо – спешат.

Их лица надменны и строги.

Мол, некогда нам, мы – в семью.

… Кто знает, чьи завтра дороги

Свернут на такую скамью?

Мельница времени

Медленная мельница часов:

Стрелки перемалывают время…

Сыплется мукою «высший сорт»

Прошлое, выбеливая темя.

Я же как наивный Дон Кихот,

В мельнице увидевший дракона,

Снова начинаю свой поход

Ради справедливого закона.

Только вот вздыхают ветряки –

Сколько безнадёги в каждом вздохе! –

«Эх вы, дон кихоты, дураки,

Всё ведь перемелется в итоге».

Тикают и тикают часы

Тихим «тормознутым» пулемётом.

Выглядит как лезвие косы

Стрелка за полночным поворотом.

Выдвинуто верное копьё,

Сила опускается на плечи…

… «Каждое мгновение – твоё», -

Шепчет потревоженная вечность.

Просто...

Просто видеть небо. Просто видеть небо –

Это значит духом медленно взлетать.

И смотреть на чудо – пристально и немо,

И ловить как эхо эту благодать.

Просто слушать сосны. Просто слушать сосны

И смотреть на солнце сквозь покров ветвей.

И, вдыхая воздух хвойный и морозный,

Не гадать-не думать о судьбе своей.

Просто лечь на травы. Просто лечь на травы

И ползти букашкой по листве цветка.

Ждать, что одуванчик выпустит ораву

Маленьких пушинок в ясли-облака.

Просто жить и верить. Просто жить и верить

В то, что жизнь – не глупость, смерть – ещё не дно.

Даже всей Вселенной веру не измерить,

Ведь они же обе в сущности – одно.

Ночью на кухне

Фонари горят в тумане.

Мне охота в ночь глядеть.

Я на кухне. Чай в стакане.

Так сидеть бы и сидеть.

Тьма чернилами разлита,

Хоть макай перо – пиши.

Эх, луны пузатый слиток –

Всё богатство тут, в глуши…

Ну и что? Я буду нищим.

Так свободней, крепче спишь.

В мой амбар с духовной пищей

Не проникнет даже мышь.

Суета суёт всё глубже

В тех, кто выбрал суету.

Я ж могу попить из лужи,

Зачерпнув рукой звезду… 

За окном темно и сыро.

Фонари – почти мираж.

Я. И тихая квартира.

Кухня и второй этаж.

Спит семья, а мне не спится.

Я глотаю тёплый чай.

Это дом или темница?

Просто стены или… рай?

Такое у Бога хобби

Да сколько той жизни? Мизер.

Копилка, где три копейки.

А годы – как мелкий бисер

на нитке судьбы-злодейки. 

Да сколько той смерти? Пальцами

всего лишь за нитку дёрнуть -

и бусинки разлетятся.

Их вечность склюёт как зёрна. 

Да сколько там той Вселенной?

Куда – из подводной лодки?

Упрёмся опять коленками

в утробу, и снова – роды.

Да сколько тех жизней? Мистика?

Эх, знать бы нам в той утробе!

… А Бог вышивает бисером –

Такое у Бога хобби.

Летящий снег

Из мертвой мглы живой ордою вспышек

Летят снежинки прямо мне в глаза.

Летят они, летят без передышки

И сединой сверкают в волосах.

Вселенский холод гонит их по свету

Как тот инстинкт, что птиц зовет на юг.

Они летят с заката до рассвета,

Они поют в нестройном хоре вьюг.

И каждая – мгновенье нашей жизни:

Мелькнёт, растает – не ищи следа.

Они похожи на цветенье вишни,

Но обжигает горечь их плода.

Тот плод, наверно, с Дерева познанья

Добра и зла, побед и неудач.

Тот плод, наверно, с Дерева изгнанья –

Им лечит нас великий вечный врач.

Тот врач лишь Время. И в его больнице

Снежинки – словно белые бинты.

Они летят и бьются в наши лица,

Чтобы морщины были не видны.

Но я больной, не верящий в леченье,

Я не люблю навязчивых врачей.

Ведь времени холодное теченье –

То тихий марш незримых палачей.

Не буду ждать, когда взойду на плаху,

И голову склоню в последний раз.

Я страстно помолюсь земному праху –

Лишь он один от смерти меня спас.

Покроют прах проворные снежинки.

Озимым полем стану навсегда.

Не надобно по мне справлять поминки –

Полям нужна не водка, а вода.

Прогулка

Тихие и чистые слова

Падают целительным дождём.

Шелестит осенняя трава,

Мы куда-то медленно идём.

В карнавальном хаосе теней

Я молюсь на милый силуэт,

И тепло распахнутых дверей

Взгляд твой излучает мне в ответ.

Слышен нам лай уличных собак,

Рёв машин, несущихся в пыли…

Нет, наш мир не грязь, не кровь, не мрак –

Всё твои ресницы подмели.

И судьба – как вымытый бокал,

Из которого любовь пью, как вино.

Я – на счастье! – бил его, топтал,

Но он цел, он полон всё равно.

Звёздные качели

Лежит ковёр из жёлтых-жёлтых листьев,

Горит костёр и вьётся сладкий дым.

Сижу один – наивно-мудрый мистик.

Есенин прав – не буду молодым.

Трещат дрова, молчат в тумане горы,

И шелест волн ведёт свой спор с костром.

Уходит день… Единственный, который

Ответил на уныние добром.

Горит огонь, летят как искры мысли,

И словно искры гаснут на лету.

Над головою призрачно повисли

Гирлянды звёзд росинками в саду.

Ну вот и всё, мои плоды созрели

(Хоть каждой ночью – тот же урожай).

Ложусь в траву, и звёздные качели

Уносят ввысь, где прошлого не жаль.  

Дневник будущего

Опять зима стирает все границы.

Бумагой чистой мир в окне возник.

Ложится снег одной сплошной страницей

В мой подзабытый старенький дневник.

Да вот беда, ошибся снег с форматом –

Он выбрал чересчур большой пустырь.

Одна страница… что-то многовато,

Чтоб жизнь мою вписать в такую ширь.

Она пока вмещается в тетради

(Мой вечно-бесконечный «первый том»).

Сюжет второго мною же украден

Или страшней – отложен «на потом».

А что «потом»? Такой же зимний вечер.

И тот же снег. И тот же грустный дом.

При антиромантичной глупой свечке

Ты там один, хлебаешь суп с котом.

А снег идёт – обрывки тех страничек,

Что так и не сложились в «том второй».

Тебе не хватит и вагона спичек,

Чтоб сжечь их, ненаписанный герой!

И автора вернуть к тому началу,

Откуда ты в грядущее войдешь…

Увы, браток, сложилось всё печально:

Что не посеешь – то и не пожнёшь.

В тетради жизни смёрзлись все листы:

Их номера – лишь первый и последний.

И между ними так спрессован ты,

Что близко старость, как забор соседний.

Чай

Вращаются миры над грешными веками.

Вращаю ложкой чай с лимоном или без.

Весну вдруг замело кромешными снегами –

Наверно, шутит зло февральский лютый бес.

Колесами ума по всем дорогам мрака

Я тихо проезжал, не ведая – куда.

Ждала меня в пути очередная драка

Моей души с моей. Такая вот вражда.

Давно мой чай остыл и сахар растворился.

Но я не растворюсь в бескрайности миров.

Я спицами секунд за вечность зацепился,

Замедлился полет космических шаров.

А шар земной похож на детскую игрушку,

Которую (как жаль!) сломают навсегда.

Та мысль – как обожгла. Я выронил вдруг кружку.

Зачем же я живу? Такая вот беда…

Я все равно в пути. Я редко отдыхаю.

И не хочу гадать, где устье, где исток.

Пожалуй, я себе еще добавлю чаю,

И пусть миры летят как сахар в кипяток.

По мотивам "Маленького принца"

Я тоже ведь Маленький принц,

Но только давно переросший,

Попавший в ловушку границ –

Шпион, что к себе же заброшен.

А здесь – только тихий вулкан –

Потухшая страстная юность.

Я в кратер смотрю как баран,

В надежде, что лава вернулась…

Но если вулкан замолчал,

То, значит, остыла планета.

Свой маленький милый причал

Я, жлоб, променял на котлеты.

А розу – родную, одну –

На фикус домашний и тапки.

И тупо спускаюсь ко дну,

Поджав ослабевшие лапки…

Я тот незамеченный слон,

Похожий в удаве на шляпу.

Не принц я – потерянный клон.

Иль клоун, чтоб хуже не ляпнуть.

Не жду, что появится Лис.

Кого приручить я пытаюсь?

Забыл, что такое сюрприз –

Давно приручил я реальность.

Она – мой хозяин теперь.

Ошейник всё туже и туже…

Но ты, мой читатель, не верь,

Что он мне действительно нужен!

Из будки под вывеской «Жизнь»

Когда-нибудь выползу к свету,

Хозяину выкрикну: «Брысь!»

И всё! На родную планету!