Алина Марк

об авторе

    Лирические стихи о любви и жизни

Скучаю

Я без тебя скучаю, любимый… Слышишь?

До нереальных снов, до улета крыши.

Сын шелохнется рядом, ворча, мол – тише…

«Да», – улыбнусь, – «Конечно… прости меня».

Это безумство? Может быть… несомненно…

День, как наркотик, молча сжигает вены,

Я запираю мысли – они сквозь стены

Снова сочатся, душу мою дразня.

Ночь наступает, жгуче и нестерпимо.

Время стекает слишком невозмутимо…

Ставлю себе диагноз – неизлечима.

Кажется, я навечно сошла с ума

(Если и был он… впрочем, когда-то – точно…)

Перебираю, слово за словом, строчки,

Боже мой, боже, я дохожу до точки,

Но все равно твержу – разберусь сама…

Нет… потеряла голову… слишком поздно!

Мне отыскать бы выход (дорогу?.. мост?..), но

Я заблудилась, я вопрошаю звезды,

Чтобы не думать: то, что ты рядом – честь?

Просьба? Молитва? Выдох на полустоне?..

И в перерывах меж чередой агоний

Пью по глотку тепло из твоих ладоней.

…Знаешь, они – единственное, что есть.

Ива

Штормовое. И ветер в стены.

Кулаками по кровле зданий.

Ливень в луже взбивает пену.

У стихии пора свиданий.

Это ночь сумасшедшей страсти

тех, кто не был ни разу сломлен.

Бьются венами на запястьях

неба молнии… пульс ли, гром ли?-

растворяется все – и время,

и надуманности и память…

Мы проснемся уже не теми,

осеняемые клинками

дождевых серебристых линий.

Черный лаковый блеск асфальта,

Окоём – нереально синий,

как кусочки старинной смальты…

Я тебе улыбнусь счастливо.

Мир так ярок и многоцветен.

За окошком трепещет ива,

провожая усталый ветер…

Тишина

Когда от тишины звенит в ушах и зимний сон окутывает души,

ты, кажется, боишься сделать шаг, чтоб хрупкий мир случайно не разрушить.

И сотни звёзд - висящих в небе крох - глядят, следят без устали с тревогой:

чем отзовется твой усталый вздох?..

                                        Смотри вперед -  над выстывшей дорогой

танцует ветер в мире пустоты, сплетая в легком ритме свет и тени.

И замер снег, как белые листы, хранящие не летопись мгновений,

 а память позабытых прошлых лет - но вряд ли ей удастся проявиться!

А в небе млечный путь - как зыбкий след летящей  в тучах лунной колесницы...

Проще...

Я не умею быть такой, как эта девушка с обложки,

Мне не привыкнуть к суете великосветской мишуры.

Чего уж проще - ужин, стол, смахнуть оставшиеся крошки,

Помыть посуду, да окно закрыть плотней от мошкары…

Я не сумела стать другой. Всего лишь - та, кто будет рядом.

А после... После – хоть потоп. Забавно, но - сочту за честь

Вот это право: понимать тебя с полслова. С полувзгляда.

И говорить, что если мир летит к чертям, то все же – есть

Хотя бы я… И знать, что ты всегда заботишься о главном,

И помнить мелочи самой – привычки, вкусы, ерунду…

И принимать тебя - тобой, любым: немножечко тщеславным,

Чуть-чуть наивным… И ценить. И верить – лучше не найду.

И знать: того, что нет во мне, отыщешь без труда - с другими.

И провожая, прочитать сквозь твой, до слез родной, прищур,

Что ты опять уходишь к ней, вот к той… забыла… как, бишь, имя?

Хотя неважно.

Просто - к Ней.

Но я опять тебя прощу…

Февраль

Над высохшей землей крадется снег,

Бестрепетен, бесстрастен и бесплотен.

И белый край у выцветших полотен

Застывших окон – больше. Как во сне,

Лунатик-ветер бродит по дворам,

Ощупывая ребра подворотен,

И в поисках единственной из сотен

Ладонью проводя по номерам…

А я опять пишу тебе о том,

Как день прошел. Про то, что снова снилось,

Что мы с тобой, и этот сон как милость,

Ниспосланная - небом? снегом? льдом,

Мерцающим на стеклах? Нет, едва ль…

…Вскипает чайник, - влага на металле, -

И глушит шепот: «Слышишь, я тебя лю...»

Хотя что толку…

Холодно.

Февраль.

Дурочка

Мне даже не вспомнить сейчас, как тебя звали.

 Тупела толпа под жесткие ритмы техно.

У стойки, мерцая, струился ажур стали.

Я сыпала в темень зала игривый смех, но

Ты впитывал выжатой губкой мои фразы,

Почти случайно касаясь рукой коленей.

Я – дурочка. Мне бы – забить и свалить. Сразу.

Так нет же (спасибо, конечно, моей лени!)…

Ну, вот, дождалась: «Пойдем пообщаться, крошка?

Нет-нет, ненадолго! Просто тут слишком шумно...

Сюда, в коридорчик…Выпьешь со мной? Немножко!»

…Потом говорил – и, кажется, вроде, умно -

Что в этой провинции - плесень, тоска, скука…

Что надо испробовать все, мол, пока молод…

…Упорная жадность рук…

                 «Да заткнись, сука!..»

 Тугие толчки внутри…

 Через куртку – холод

 Стены. На полу, затоптанный, тонет в луже

Оборванный край рекламы музеев Осло.

…А что я хотела?! Дурочка, говорю же…

…Так вышло, малыш.

Пора становиться взрослой.

По лезвию

Кто я в твоей судьбе - половинка? Треть?

Не говори ответ, не гляди назад -

мне ведь не надо многого – посмотреть

и отразиться светом в твоих глазах,

тысячи истин сотканы в полотно,

 стянуты так, что, вслушайся, мир трещит…

Пей, мой усталый рыцарь, свое вино,

 выбери, кто я все-таки - яд ли? Щит?

Небом и хлебом связаны на века,

 помнишь, касалась радуга наших плеч?

Рыцарь, мой рыцарь, что же твоя рука

 тянется к ножнам, где задремавший меч

слушает песни призрачной тишины,

ты …ты – посмеешь?

Древних заклятий звук

смажется шорохом - полночь вползла в окно…

Что ты, опомнись, выпусти меч из рук,

чую, он пахнет кровью…

Пойми одно –

сталь холодна, но голос живой души

в ней отзовется эхом чужих скорбей…

…ты сделал выбор? Что же, тогда - спеши,

я распахнула ворот, любимый.

Бей.

Принцесса

Мне проснуться бы, только оно - не сон…

Возле леса крестьяне растили рожь.

На опушке наш замок сверкал, как брошь.

А потом прилетел дракон.

Говорили, что страшен, зубаст и сер.

Говорили, что разом пол-поля сжег.

Дескать, карой такое послал нам бог

(Что ж других не придумал мер?..)

И молился в церквушке народ пять дней,

Откупиться хотели скотом/зерном,

Напоить предлагали его вином…

…Но, как стал горизонт красней,

Он пронесся опять над селом - окрест

И дома и амбары черны, как смоль…

А сегодня с утра мой отец, король,

Повелел мне: «Прими свой крест,

Ты не замужем, значит, считай, одна.

Чтобы люди совсем не сошли с ума,

Завтра к ночи к дракону пойдешь сама.

Решено. Замолчи, жена!»

…Мне не верилось...Вдруг...умирать…вот так?..

Я упала у трона: «Зачем, отец?!..

Лучше к первому нищему под венец!..»

…Но на башне спускали флаг,

И крестилась прислуга, не пряча глаз,

И тихонечко плакала в зале мать.

Но про слёзы отец не желал и знать…

Он король. Он решил. Приказ…

…Замирающий лес поглощает тьма.

Я стою у пещеры у озерка…

Скрип и скрежет все ближе…

И дрожь в руках…

Боже… вот он…

 Помилуй!..

 Ма…..

Танго

Время выткало саван из сизого льна.

Оттого и стираю свои имена.

Отпечаток помады и капля вина

на мерцающих гранях бокала.

Bon voyage, мой оставшийся в прошлом король,

я не вспомню твой номер,  забуду пароль.

Это больно, не спорю, но к дьяволу боль!

 Изогнется ленивым оскалом

 златокованный месяц за клочьями туч.

Забирай - возвращаю подаренный ключ. 

Называй, как захочется – бунт или путч, -

это свойство характера, милый.

Говори, что вести себя так - не с руки,

распиши комплименты в линейках строки:

 я отвечу, слегка подпилив коготки,

что совсем ни о чем не просила.

И продолжится танец  по тропам души,

ритмы танго – дурманящий дым анаши,

это весело, правда, мой ангел? Пляши,

мы на сцене, и публика  просит

продолжений банкета эмоций и чувств,

обними, наклонись – отвернусь, промолчу,

прижимаясь щекой к золотому плечу.

Оброню равнодушное «Prosit!», 

на «Спасибо за то, что…»/придумаешь сам/.

Мой кораблик мечты изорвал паруса,

бесконечно устал выбирать полюса…

Но пока что тонуть не к лицу, и

смесью света и тьмы дорисую портрет,

белой плесенью льда покрывая багет,

 Усмехнусь перед выбором: «да» или «нет».

Это танго, месье.

Потанцуем?..

Она вернется

Бежала зима - опальная фаворитка.

Цепляясь за ветки, в клочья рвалась одежда.

Терялись следы в распутице за калиткой,

и пачкались вешней грязью ее надежды.

А вслед воробьи чирикали заполошно,

безжалостной стайкой следом перелетая.

И кто виноват, казалось бы - в чем оплошность?

Буквально недавно лед, как стена литая,

Стоял на озерах, ветер писал портреты

бесстрастных сугробов, маршалов белых конниц

Стремительных вихрей - в атлас и шелк одетых.

И верилось - вечно их будут и чтить и помнить.

Но как коротка та память!

Две-три недели - знамёна сменив, зелеными кисеями

Укрылись леса. Того ли они хотели - цветов и травы?

... Змеящимися ручьями

Она убегала, прячась, как мелкий жулик - раз небо уже готовило плеть и клетку...

... Но солнце стирало слезы с ее сосулек и тихо шептало:"Ты возвратишься, детка..."

Набросок одиночества

Она была необычной. Заметной. Стильной -

в один оттенок и сумочка и мобильный.

Глаза лукавые, можно сказать, субтильна.

И все летела, как бабочка на огонь…

Она из породы неугомонных кошек,

таких это внешне кукольно-милых крошек,

в зрачках у которых – эхо от сладкой дрожи,

и спрятанная усмешка: «попробуй-тронь…»

Она казалась многим до жути странной,

и вечерами плескалась часами в ванной,

всегда мечтая украсить запястье раной,

еще решить бы, откуда начать, и чем –

красиво, верно, кафельная стена и

цепочка капель…Слышишь, как ночь сминает

в ладонях мысли?

Утром, совсем иная,

она у зеркала молча наносит крем,

и ставит чайник – ровно на чашку кофе.

Свободно и независимо. Чем не профи

в искусстве распинания на Голгофе

себя самой в хрупкой утренней тишине?

И это вот одиночество - чем не средство,

единственно верный способ расстаться с детством,

оставив долю цинизма себе в наследство

и жажду вешаться. Завтра же. На ремне

от фирменных джинсов с лейблом и прочей мутью…

Сидишь тут, как попугайчик, глядишь на прутья,

а клетка - теснее, уже… Хотя не суть, и

живут другие похуже в десятки раз…

Ну нет, пожалуй, вроде бы все нормально,

пускай одна, - и чего? Велика печаль! Но

впадать в депрессию в общем-то, аморально…

Звонок.

Ответит презрительно, парой фраз

пошлет бой-френда под пригороды Парижа,

а если точнее - куда ему будет ближе

всего, у пояса, на дециметр пониже.

И бросит трубку. Все.

Поздно.

Ждала - вчера.

Посмотрит в окошко. После - вздохнет устало.

Добавит немного сахара: ложка - мало…

И усмехнется печально: «Я так и знала.

Не зря казалось - жизнь чересчур щедра».

Она не привыкла плакать без их свиданий,

да, ей пополам количество оправданий,

и личность, не оправдавшую ожиданий,

она стирает. Бесстрастно и быстро. Влёт.

А дальше все как обычно: метро-работа.

Водитель, притормозивший у поворота.

«Чего ты такая?» - в офисе спросит кто-то…

И может, тогда она ему не соврёт…

Кружевница

Пела мне песни простенькие синица,

душу кололо – пуще, чем власяницей.

Время сползло тоской по моим ресницам…

Вновь мурава

вплетается в кружева:

Вьется себе узор, за петлей петелька.

Ветер качает месяца колыбельку.

Прошлое канет - не просмотреть и мельком,

тонет на дне

у памяти, в тишине.

Там, под сухой листвой прорастали тени

бабочек, после снегов залетевших в сени.

Как хохотала, прячась в кустах сирени,

девка-весна

в одежке цветного льна!..

Следом зашла зима ко мне- в платье белом…

Глупая, на жениха погадать хотела,

ей так мечталось о молодом да смелом,

чтоб он к другой -

ни мысленно, ни ногой…

Осень была, совета просила чинно..

Я для нее зажгла в уголке лучину,

кинула камни рунные на овчину,

дескать, о том,

что будет – скажу... Потом

лето влетело, ясным огнем пылало.

Счастьем светилось, ярким, зовуще-алым.

Только кремень разбило судьбы кресало,

словно назло.

Наверно, не повезло.

Воспоминания - на «раз-два-три-четыре»

слепо блуждают в сумеречном эфире.

Все, что осталось лучшего в этом мире -

Свет да покой.

И кружево под рукой…

Мир снов

Иногда я тебя ненавижу. За те имена,

Что не дал мне, за нежность, которой делился с другими.

Проходя по запутанным улицам старого сна,

Погружаюсь в прошедшее... там, в отлетающем дыме

По-иному сегодня видны и слова, и дела.

Только разве способны они изменить хоть минуту

Завершившейся жизни? Бесстрастная тусклая мгла

Застилает дорогу. И кажется мир почему-то

Слишком серым и плоским — как будто его рисовал

Неумелый художник, забывший палитру и кисти.

Сквозь обломки машин обесцвеченный лунный опал

Усмехаясь, глядит, на обвалы незыблемых истин -

Вот таков он, мой город. Безмолвно чернеет вода

В обмелевших каналах. Стена цвета старого мела -

Подбираю обломок, безвольно пишу: «Иногда

я себя ненавижу — за то, что иной не сумела

Ни казаться, ни быть...» И пускай я все та же во сне,

Что и раньше - немного наивная, злая, смешная.

Но проснусь и скажу: «Это только штрихи на стене.

О которых, прости, ты уже никогда не узнаешь.»

Задумчивое

Оставайся и будь, если ты не сумеешь иначе,

Не отчеркивай красным количество прожитых дней.

Может, люди вокруг на порядок мудрей и умней,

Может, время, дождями хлеща, загоняет коней,

Может, просто ноябрь о листве опадающей плачет -

Оставайся и будь. Силуэтами тающих чаек

Улетает за серые тучи и гаснет печаль.

Посмотри как с восходом светлеет небесная сталь!

Слишком просто - поверить, что прошлого вовсе не жаль,

Но намного сложнее - шепнуть, выдыхая: "Прощаю..." -

И суметь отпустить. Это тайная женская суть,

Помесь мистики c мудростью: жить, узнавая по лицам

Даже тайные мысли.

И ты, не боясь заблудиться,

Расправляя крыла, поднимаешься утренней птицей -

Разрешая себе же самой:"Оставайся и будь"...